Николай Иванович родился в 1909 году. С 1933 года он работал на Волховском алюминиевом заводе, как тогда говорили «ванщиком» (производное от слова «ванна») и с 1935 года на ВАЗе уже был бригадиром «алюминщиков» (так называли электролизников в те далекие годы).
Волховчане вынуждены были остановить свой завод с приближением линии фронта в 1941 году. 10 сентября срочно по тревоге были подняты все рабочие и мастера. Отключили подачу технологической энергии: враз перестал плескаться электролит в ваннах, прямо на глазах они остывали, а люди вручную ковшами вычерпывали алюминий-сырец в специальные изложницы, чтобы можно было погрузить холодные слитки металла в вагоны и увезти для переплавки.
В октябре 1941 года эвакэшелоны с Волхова прибыли на Урал; волховчане отныне стали уазовцами. Сумасшедшими темпами шло расширение завода и прежде всего – электролизного производства, уже готовились к пуску 5 и 6 корпуса второго блока электролизного цеха.
Корнилова сразу же направили руководить одной из бригад первого блока, оказавшегося без опытных электролизников – их перебросили на пуск новых корпусов. Электролизёры, закреплённые за Корниловым, находились в западном торце четвёртого корпуса.
«Ветераны-уазовцы, которые тогда были молодыми пацанами, рассказывали, что они специально ходили смотреть, как работает Корнилов. Причем, ходили не по указанию начальства для обмена опытом, а просто «самоходом» – по собственной инициативе», – писал Николай Голден.
А дело было в том, что бригада Корнилова считалась одной из первых на УАЗе и достигла небывалого в то время «выхода по энергии» – 60 граммов алюминия на затраченный киловатт-час. Нормой тогда считалось 56 граммов. И «выход по энергии» всего на 4 грамма больше позволял на каждой тонне алюминия экономить около тысячи киловатт-часов электроэнергии.
Простой расчёт показывал, что если с такими техпоказателями выплавить металл на 16 самолётов, то металл на следующий семнадцатый самолёт будет произведён за счёт сэкономленной электроэнергии.
Электролизников, достигших выхода 60 граммов на киловатт-час, называли «гвардейцами-шестидесятниками», всячески поощряли материально и чествовали как героев. Потому, очевидно, и ходила молодёжь подсматривать, как работает Корнилов.
По сохранившимся описаниям, это был красивый, статный тридцатилетний мужчина с кудрявой шевелюрой. Говорили, что у него семья оказалась в оккупации «под немцем» (не успели выехать), и единственное, чем он теперь мог поспособствовать скорейшему вызволению своих близких – это самоотверженность на трудовом фронте...
«Корнилов шёл на работу, как в бой. Каждый день. Все четыре года войны. Не щадя ни себя, ни своих товарищей по бригаде. У него к сорок пятому году от перенапряжения кудри перестали виться: волосы – распрямились», – писал Н. Ф. Голден.
В заводском архиве, в личном деле Н. И. Корнилова есть заявление, написанное им уже после окончания Великой Отечественной войны на имя начальника электролизного цеха. Вот текст этого документа:
- «Настоящим прошу вашего разрешения дать мне отпуск с 15/Х – 45 г., так как я очень нуждаюсь в нем по заключению В.К.К. и так как очень устал. В течение 13 лет без всякого перерыва работаю электролизником, а потому прошу удовлетворить мою просьбу...»
Так работали наши люди ради Победы.